Наконец мы доходим до комнаты Лии, находящейся в западном крыле. Я немного удивляюсь, когда она останавливается перед единственной простой дверью в своем коридоре – а возможно, и на всем этаже, – на которой нет никаких украшений.

Должно быть, это удивление отражается на моем лице, поскольку она говорит:

– У меня был тяжелый год. И мне было не до украшений.

– Жесть. Я имею в виду тяжелый год, а не то, что на твоей двери нет украшений.

– Я так и поняла. – Она улыбается грустной улыбкой. – Мой бойфренд умер несколько месяцев назад, и все вокруг считают, что мне пора уже оправиться от его потери, но мы с ним очень долго были вместе, и мне нелегко просто взять и оставить его в прошлом. Уверена, что ты меня понимаешь.

Со дня гибели моих родителей прошел месяц, но я до сих пор нередко чувствую себя так, словно по-прежнему нахожусь в шоке.

– Да, это нелегко, – говорю я.

Каждый день, проснувшись, я целую минуту не могу вспомнить, почему испытываю это щемящее чувство.

Всю эту минуту я не помню, что их больше нет и я никогда больше их не увижу.

А потом вдруг вспоминаю, и на меня наваливается горе.

Когда вчера утром я села на самолет, это было так тяжело – тяжелее мне пришлось только тогда, когда я опознавала их тела, и, наверное, это объяснялось тем, что отъезд из Сан-Диего заставил меня еще яснее осознать, что они мертвы.

Мы с Лией какое-то время стоим в середине ее комнаты – на первый взгляд может показаться, что у нас все хорошо, но на самом деле мы обе разрушены изнутри – и просто молчим. И каждая из нас чувствует, что другой сейчас так же больно, как и ей самой.

Это странное чувство. Но оно успокаивает.

В конце концов Лия подходит к своему письменному столу, наливает в электрочайник воды из графина, щелкает выключателем, затем открывает коробку травяной смеси и насыпает ее в два ситечка.

– Я могу тебе чем-нибудь помочь? – спрашиваю я, хотя вполне очевидно, что она может отлично справиться со всем сама. Приятно наблюдать, как она готовит травяной чай. Это напоминает мне мою маму и то, как она заваривала в нашей кухне чай из сбора трав.

– Ну, все, – говорит она, показав кивком на ту из двух кроватей, которая превращена во что-то вроде тахты, застеленной красным стеганым пуховым одеялом и усеянной множеством ярких разноцветных декоративных подушек. – Давай садись.

Я сажусь, жалея, что на мне надето это платье, а не треники или лосины, чтобы можно было сидеть нормально. Пока вода закипает, Лия помалкивает, я тоже молчу. Довольно трудно решить, о чем еще говорить после того, как мы поговорили обо всем, начиная с мертвых языков и кончая близкими, которых мы потеряли.

Молчание все тянется, и я начинаю чувствовать себя не в своей тарелке. Но, к счастью, чайник наконец закипает и Лия ставит передо мною чашку травяного чая.

– Этот сбор придумала я сама, – говорит она, поднеся свою чашку ко рту и дуя на нее. – Надеюсь, он придется тебе по вкусу.

– Уверена, что он классный. – Я обхватываю чашку обеими руками – наконец-то я смогу согреть пальцы! Даже если вкус травяного сбора Лии окажется ужасным, я хотя бы перестану так мерзнуть.

– Красивые чашки, – замечаю я, сделав глоток. – Японские?

– Да. – Лия улыбается. – Из моего любимого магазина в Токио, у меня дома. Мама посылает мне новый набор чашек каждый семестр. Это здорово помогает от тоски по дому.

– Класс. – Я думаю о моей собственной матери – она покупала мне новую чайную кружку каждое Рождество. Похоже, у нас с Лией в самом деле много общего.

– Ну, так как прошла вечеринка? Наверное, неважно, раз ты очутилась в библиотеке. Но ты хотя бы смогла с кем-то познакомиться?

– Ага, смогла. Они были довольно милы.

Она смеется:

– Ты совсем не умеешь врать.

– Ну, надо же быть вежливой. – Я отпиваю еще один глоток чая – у него выраженный цветочный вкус, который мне не нравится. Но напиток горяч, и этого довольно, чтобы заставить меня сделать еще один глоток. – Мне это уже говорили. Что я не умею врать.

– Думаю, тебе надо потренироваться. В Кэтмире умение лгать необходимо, иначе тут не выжить.

Теперь моя очередь смеяться.

– Ну, тогда мое дело дрянь.

– Определенно. – На сей раз в ее тоне нет ни тени шутливости, и до меня вдруг доходит, что и до этого она отнюдь не шутила.

– Погоди, – говорю я, чувствуя замешательство. – И о чем же таком важном вам тут приходится лгать?

Лия смотрит мне прямо в глаза и отвечает:

– Обо всем.

Глава 13

Выкуси

Я понятия не имею, как можно ответить на такое. Что тут вообще можно сказать? И что подумать?

– У тебя такой шокированный вид, – замечает Лия через несколько секунд неловкого молчания. – Я просто прикалываюсь, Грейс.

– А, ясно. – Я смеюсь вместе с ней, ведь что еще мне остается делать? Но что-то тут не так. Может быть, дело в том, какой серьезный был у нее вид, когда она сказала мне, что лжет обо всем. А может, в том, что я не могу не думать, что сначала она говорила правду, а последние ее слова – это ложь… Как бы то ни было, единственное, что я могу сделать, это пожать плечами и сказать: – Я так и подумала, что это прикол.

– Конечно, что же еще? Но видела бы ты свое лицо.

– Да уж, – со смехом отвечаю я.

Несколько секунд она молчит, я тоже, пока молчание опять не становится неловким. Чтобы прервать его, я спрашиваю:

– А что это был за язык? Он звучал так клево.

Лия секунду смотрит на меня, словно пытаясь решить, хочется ли ей ответить на этот вопрос.

– Это аккадский. Он произошел от языка шумеров.

– В самом деле? Значит, ему три тысячи лет?

Похоже, она удивлена.

– Да, вроде того.

– Это просто невероятно. Я так восхищаюсь лингвистами и антропологами, которые занимаются подобными вещами. Ведь они не только выясняют значение отдельных букв, не только складывают их в слова, но и дознаются до того, как все это звучало в те древние дни. Уму непостижимо. – Я благоговейно качаю головой.

– Безусловно. – Ее глаза горят воодушевлением. – Основы речевой деятельности настолько…

Мой телефон вибрирует – пришло несколько текстовых сообщений подряд, – и Лия замолкает. Я достаю его – видимо, Мэйси наконец надоело ждать, когда я вернусь. И действительно, у меня накопилась куча сообщений от моей двоюродной сестры, причем они с каждым разом становились все беспокойнее и беспокойнее. Видимо, она уже давно отправляет мне сообщения, но у меня был выключен звук.

Мэйси: Куда ты делась?

Мэйси: Я жду, когда ты вернешься.

Мэйси: Куда ты делась???

Мэйси: Я иду тебя искать.

Мэйси: Ты в порядке???

Мэйси: Ответь мне!!!!!

Мэйси: Что случилось?

Мэйси: Ты. В. Порядке????

Я быстро пишу ей: «Все хорошо» – и мой телефон сразу же пикает опять. Я гляжу на написанный прописными буквами вопрос моей двоюродной сестры: «ГДЕ ТЫ?» – и понимаю, что лучше мне найти ее сейчас же, пока у нее окончательно не поехала крыша.

– Извини, Лия, но мне надо идти. Мэйси совсем распсиховалась.

– Почему? Потому что ты ушла с вечеринки? Она это переживет.

– Да, но, по-моему, она здорово волнуется. – Я не рассказываю Лии о том, что произошло минувшей ночью, когда на меня напали те два парня, и не говорю, что, скорее всего, именно поэтому Мэйси так разнервничалась, когда я пропала. Вместо этого я посылаю моей кузине сообщение о том, что я сейчас в комнате Лии, и встаю: – Спасибо за чай.

– Останься хотя бы еще на пару минут и допей свой чай. – Видно, что она позабавлена и немного разочарована. – Ты же не хочешь, чтобы твоя двоюродная сестра решила, что ей можно тобой помыкать.

Я отношу свою чашку в ванную, чтобы помыть.

– Она мной не помыкает. Думаю, она боится, что я расстроена или что-то вроде того. – Легче дать такое объяснение, чем вдаваться в детали того, что сделали ночью Марк и Куинн. – К тому же, если я хоть сколько-нибудь знаю ее, сейчас она направляется в твою комнату.